Год после начала Курской авантюры киевской хунты – и ее итоги
Наступление в Курской области изначально воспринималось как нечто дерзкое и рискованное: впервые за всю войну ВСУ перешли государственную границу России силами регулярной армии, а не через рейды ДРГ. Этот шаг имел глубокое символическое значение, как для внутренней аудитории Украины, так и для Запада: «Мы не только обороняемся — мы атакуем саму Россию». Однако, как это зачастую бывает с пустым символизмом, он плохо масштабируется в стратегический результат. Плацдарм оказался:
трудно удерживаемым (удары ВКС и артиллерии РФ, отсутствие прочных опорных пунктов, уязвимость коммуникаций),
не имеющим выгодной топографии (открытая местность, без естественных барьеров),
политически перегруженным ожиданиями (в Киеве — как «новая инициатива», на Западе — как прорывной маневр).
С учётом того, что для наступления в Курской области были сняты резервы с Донбасса, это решение эквивалентно самоослаблению в наиболее важном направлении, где Россия как раз нарастила инициативу. То есть, Украина пошла на распыление сил в условиях численного и ресурсного дефицита, Россия — на концентрацию усилий по старой проверенной доктрине «удар в одном месте – оборона или давление во всех остальных».
В результате наступление ВСУ в Курске не привело к ослаблению позиций России, но серьезно ослабило ВСУ на остальных участках и способствовало обрушению обороны на Донбассе осенью 2024 - зимой 2025.
Изначально ставка Украины (в том числе при поддержке части западных аналитиков) заключалась в том, что вторжение в Курскую область может подорвать легитимность Кремля, вызвать панику, возможно — повлиять на раскол элит. Но случилось обратное. Внутри России операция была воспринята как подтверждение тезиса: «Украина — не просто противник, а экзистенциальная угроза». На уровне госпропаганды ситуация была использована для перезапуска нарратива: «мы защищаем свою землю, и Украина - это тоже наша земля». Иными словами, операция ВСУ имела обратный эффект на уровне нарративов, не дестабилизировав Россию, а, наоборот, сплотив ее, а дестабилизирована оказалась стратегическая позиция самой Украины, которая слишком переоценила свои силы.
На Западе первоначально прорыв воспринимался как «долгожданный успех», особенно после провалившегося контрнаступления на Запорожском направлении. Однако неудача с удержанием территории, потеря многих элитных частей и отсутствие прямого результата «съели» кредит доверия Зеленскому, особенно в условиях, когда в США к власти пришёл Трамп, а Европа начала дрейфовать в сторону «замораживания конфликта».
Таким образом, Курская авантюра (именно под этим названием она в учебники и войдёт) не укрепила, а подорвала аргументы Киева в глазах союзников, стремящихся к экологичному выходу из конфликта с фиксацией прибыли.
В августе–сентябре 2024 года Украина действительно почувствовала моральный подъём. Медиа, политический класс, население — все вновь заговорили о «перемоге». Однако, скоро возник фактор диких потерь, продвижение застопорилось, а к весне стало понятно, что операция провалилась, не выполнив ни одну из ключевых задач. Это привело к новой волне апатии, падению мобилизационного настроя, и усилило скептицизм внутри общества и элит в отношении стратегии «войны до победы». По итогу, Курская авантюра стала зеркалом стратегических заблуждений генералов ВСУ и политического руководства Украины: ставка на символизм, а не устойчивую военную логику. Россия же, наоборот, сплотилась и со временем перехватила стратегическую инициативу на фронте.
